Скорость жизни: почему время то тянется, то летит

Скорость жизни и восприятие времени: старинный будильник, переходящий в длинную растянутую пружину

Хроноцепция – это способность ощущать ход времени, наш субъективный «внутренний хронометр». Несмотря на то, что часы тикают с постоянной скоростью, психологическое время течет неравномерно. В повседневности мы отмечаем, как в одних ситуациях минуты длятся вечность, а в других – пролетают незаметно. Современные исследования подтверждают: восприятие времени крайне гибко и зависит от множества факторов – возраста, эмоционального состояния, уровня стресса, ритма жизни и даже влияния цифровых технологий. Ниже мы разберем, какие психологические и нейрофизиологические механизмы стоят за тем, что время то «тянется», то «летит».

Возраст и ощущение скорости времени

Многие люди замечают, что с возрастом годы проходят все быстрее. Социологические опросы подтверждают массовость этого ощущения: например, ~76% опрошенных в Великобритании согласились с фразой «Каждый год Рождество приходит все быстрее», схожие цифры получены и в Ираке относительно праздника Рамадан. Субъективное ускорение времени с возрастом связывают с несколькими причинами:

Примечательно, что исследования коротких интервалов не всегда находят драматические различия между молодыми и пожилыми. В лабораторных опытах пожилые в целом способны точно воспроизводить секунды, однако проявляют большую вариабельность и хуже справляются с задачами на оценку длительности, требующими памяти и внимания. Тем не менее в ситуациях, требующих разделения внимания (например, одновременная оценка времени и обработка информации), возрастные ухудшения заметнее. Это согласуется с общей картиной: с возрастом ослабление когнитивных функций (памяти, внимания) приводит к тому, что субъективное время становится менее точным и более «размытым». В результате прошлые годы могут сливаться в памяти, создавая ощущение их ускорения.

Эмоции и искажение времени

Эмоциональное состояние – один из сильнейших модуляторов хроноцепции. Народные пословицы отражают это: «Счастливые часов не наблюдают» (когда нам весело, время летит), и наоборот «Минуты печали длятся вечность». Психологические эксперименты подтверждают: положительные эмоции обычно ускоряют субъективное время, тогда как негативные – замедляют. Например, при просмотре веселого фильма люди часто недооценивают, сколько прошло времени, а при грустном или страшном – переоценивают длительность сеанса. В одном исследовании показ эмоционально нейтральных лиц сравнили с показом испуганных или радостных выражений: эмоциональные стимулы систематически казались длительнее нейтральных. То есть яркая эмоциональная реакция «растягивает» мгновение на субъективном уровне.

Однако не все так просто – важна не только валентность (положительность/отрицательность) эмоции, но и мотивация, которую она несет. Согласно классической «валентной» модели, любые положительные переживания ускоряют восприятие времени, а отрицательные замедляют. Тем не менее новейшие данные указывают, что решающим может быть направление мотивации, «прилипающее» к эмоции. В мини-обзоре 2022 года (Philip Gable и соавт.) выделяется следующий эффект: эмоции приближения (когда чувствуется побуждение к действию, приближению к цели) – будь то восторг, вдохновение или даже гнев – склонны ускорять субъективный ход времени, тогда как эмоции избегания (страх, тревога, уныние), связанные с отстранением, бегством, – напротив, замедляют ощущение времени. Проще говоря, «на одном дыхании» пролетают минуты азарта или боевого энтузиазма, даже если эмоция негативна по знаку (например, гнев). В противоположность, тягостный страх или скука заставляют каждую секунду ощущаться длиннее. Такая точка зрения дополняет прежние модели: дело не только в том, хорошее или плохое событие с нами происходит, но и в том, тянемся мы к нему или хотим поскорее его пережить.

Механизм влияния эмоций на время рассматривается через призму возбуждения и внимания. Негативные состояния высокой интенсивности (панический страх, сильная боль) часто вызывают эффект «замедленной съемки» – субъективно время тянется, мир как будто замедляется. Отчасти это объясняют тем, что при угрозе организм мобилизуется: остро фокусируется на происходящем (внимание сужается на источнике опасности), и мозг как бы фиксирует больше деталей в единицу времени. Впоследствии, вспоминая этот момент, человек отмечает, что помнит каждую мелочь – отсюда ощущение, будто ситуация длилась долго. Например, в экстремальных ситуациях (авария, падение) люди часто говорят, что «время замедлилось», хотя объективно они просто пережили стрессовый всплеск восприятия. Некоторые эксперименты проверяли, становится ли у испуганного человека «кадровая частота» восприятия выше, бросая добровольцев в свободное падение и измеряя их восприятие мигающих сигналов. Результат: во время самого падения субъективная длительность действительно казалась больше, но точность восприятия времени не улучшалась – указывая, что эффект связан скорее с ретроспективной оценкой и памятью, а не с реальным ускорением внутренних часов.

Не только страх, но и печаль, депрессия влияют на хроноцепцию. У людей в депрессивном настроении зачастую нарушается чувство времени: часы могут тянуться мучительно долго, дни сливаются, теряется четкость восприятия хода времени. Обзор Сильви Друа-Воле (2013) отмечает, что при депрессии внутренние часы склонны замедляться, а у тревожных личностей напротив – могут «ускоряться», порождая нетерпеливость. Эмоциональные расстройства вообще нередко сопровождаются искажениями времени. Это подтверждает мысль: восприятие времени – не пассивный метроном, а часть нашего эмоционально-когнитивного опыта, которая меняется вместе с психологическим состоянием.

Важно различать переживаемую длительность и воспоминаемую длительность события. Когда мы просим человека заранее следить за временем (prospective timing), сильные эмоции могут отвлекать внимание, и время «убегает» – человек недооценивает продолжительность, потому что был поглощен переживанием. Если же оценка времени дается постфактум (retrospective timing), тут роль играет количество информации и событий в памяти. Эмоционально насыщенные эпизоды оставляют много следов, поэтому после их окончания кажется, что длилось дольше. Например, напряженный эмоциональный фильм может пролететь незаметно во время просмотра (внимание отвлечено от часов), но вспоминая его, мы ощущаем, что «столько всего случилось», как будто прошло больше времени. С другой стороны, при скуке – обратная картина: в моменте каждая минута тянется, потому что мы постоянно смотрим на часы, а по воспоминаниям такой промежуток кажется коротким (ведь ничего не происходило, нечего вспомнить). Эти субъективные парадоксы активно изучаются психологами времени. Таким образом, эмоции влияют на течение времени двояко: через непосредственное воздействие на наше внимание и физиологическое состояние, и через последующее формирование воспоминаний о промежутке.

Стресс и темп современной жизни

Стресс – особый случай эмоционального влияния, заслуживающий внимания. Под острым стрессом (например, публичное выступление или экзамен) время может искажаться непредсказуемо. Некоторые исследования показывают, что умеренный стресс может повышать концентрацию и даже кратковременно улучшать чувствительность к времени, однако сильный стресс чаще ухудшает точность оценки интервалов. В эксперименте с острым социальным стрессом у участников с наиболее высоким выбросом кортизола точность различения временных интервалов заметно снизилась – видимо, из-за того, что стресс перегружает когнитивные ресурсы. При этом средние оценки длительности (сколько секунд прошло) до и после стрессора в группе не сильно отличались – то есть стресс скорее увеличил разброс и индивидуальные искажения, чем вызвал единый эффект замедления или ускорения времени для всех.

В повседневной жизни под хроническим стрессом и ощущением «нехватки времени» люди часто жалуются, что дни летят в бешеном ритме. Современный темп жизни в городах стал гораздо быстрее: информационные потоки, дедлайны, многозадачность – все это создает постоянное давление времени. Парадоксально, но при избыточной загруженности мы можем одновременно чувствовать и ускорение (дни проходят как один миг, год пролетел незаметно из-за рутины «дом-работа»), и замедление (эмоциональное выгорание делает каждое утро тяжелым, минуты на скучной планерке тянутся бесконечно). Исследования указывают, что хронический стресс и спешка часто сопровождаются нарушением внимания к текущему моменту – мы мыслями впереди текущего времени, из-за чего не проживаем его полноценно. Это приводит к эффекту, когда в памяти период кажется смазанным (слишком мало ярких эпизодов), а в реальности у человека постоянно чувство, что «не успевает за временем».

Одним из показателей темпа жизни является ориентация на время (time urgency) – склонность спешить, торопиться даже без явной нужды. Люди с чертами типа А (нетерпеливые, конкурентные) часто субъективно ощущают время как дефицитный ресурс, что приводит к постоянному стрессу от ощущения, будто время убегает. Это психологическое состояние самоусиливается: чем сильнее стресс и тревога по поводу нехватки времени, тем быстрее субъективно течет время, усугубляя ощущение цейтнота. Получается замкнутый круг.

Интересно, что культурный контекст тоже играет роль. В странах и городах с высоким ритмом жизни (измеряемым, например, скоростью ходьбы горожан, быстротой обслуживания и т.п.) люди чаще сообщают о «летящем времени» и большем ежедневном стрессе. Классические исследования «географии времени» (Robert Levine) показали, что мегаполисы Запада живут в более быстром темпе, чем провинциальные городки. Хотя объективно в сутках у всех 24 часа, субъективно в мегаполисе эти часы «сжаты» плотным графиком. Это наводит на мысль: социальное ускорение (термин социолога Хартмута Розы) может приводить к тому, что и индивидуальное восприятие времени ускоряется. Постоянное ощущение спешки не дает мозгу сформировать достаточное число ориентиров, за которые можно «зацепиться» при оценке длительности, – поэтому целые недели могут казаться размытыми.

С другой стороны, бездействие и монотонность – противоположный полюс – тоже связаны со стрессом особого рода (стресс от скуки) и заметно замедляют субъективное время. Когда нечем заняться, человек акцентирует внимание именно на ходе времени. Эксперименты подтверждают: если попросить участника сфокусировать внимание на течении времени, даже нейтральный промежуток будет казаться длиннее, чем если внимание занято делом. При скуке мы невольно начинаем «отсчитывать» время, и любой малый отрезок кажется долго длиться. Таким образом, и высокая занятость, и отсутствие занятий могут искажать хроноцепцию, но по-разному: сильная занятость – через снижение осознанности момента (время ускользает незаметно), а скука – через гипер-осознание времени (каждая секунда ощутима). Оптимальным для субъективного благополучия временем считается состояние «потока»: умеренная занятость с полным погружением в интересную деятельность. В состоянии потока (flow), как показывают исследования, человек теряет чувство времени – часы пролетают, но при этом опыт не воспринимается как стрессовый. Это объясняется тем, что в потоке присутствует баланс: внимание полностью в настоящем (нет тревожного контроля времени), однако занятие достаточно увлекательно, чтобы не быть скучным. Многие стремятся достичь этого состояния в работе и творчестве, поскольку оно одновременно продуктивно и психологически комфортно.

Цифровая среда и «потерянное время»

В последнее десятилетие исследователи обратили внимание на влияние цифровых технологий на субъективное время. Мы все знакомы с эффектом: «залип» в смартфоне или компьютерной игре – и не заметил, как прошел час. Цифровая среда часто намеренно конструируется так, чтобы максимально захватить внимание пользователя (бесконечные ленты новостей, авто-воспроизведение видео, игровые достижения и пр.). Это приводит к состоянию высокой вовлеченности, близкой к упомянутому потоку, но порой чрезмерной – когда чувство времени практически отключается.

Видеоигры – яркий пример. Эксперименты с подростками показали, что во время игры субъективное время систематически сокращается по сравнению с менее захватывающими занятиями. В одном из исследований участники 14–15 лет играли в «Тетрис» 8 и 24 минуты, а для контроля читали текст в течение 8 минут. Результат: одинаковые промежутки игры и чтения воспринимались по-разному – игровое время казалось короче чтения. Подростки недооценивали продолжительность игрового сеанса, особенно те, кто сильно увлечен играми. 24-минутный период игры субъективно «пролетал» быстрее, чем скучные 8 минут чтения. Авторы объяснили это перераспределением внимания: сложная динамичная игра требует столько когнитивных ресурсов, что их уже не остается на отслеживание времени. Чем сложнее и увлекательнее задача, тем сильнее она отвлекает от ощущения времени.

Кроме того, разнообразие стимулов (переключение задач внутри игры, смена уровней) также способствует «потере времени». Исследователи Tobin и Grondin указывают два фактора, влияющих на восприятие времени в играх: сложность задачи и сегментация действия. Если игра требует решать много разных подзадач, мозг меньше фиксирует единый ход времени, поскольку заново «отсчитывает» время на каждой новой подзадаче. Это фрагментирует восприятие длительности – в итоге целый час игры кажется набором небольших эпизодов и субъективно чувствуется короче.

Социальные сети и интернет вызывают схожий эффект. “Еще одно видео”, “еще пару минут полистаю ленту” – в итоге человек может провести онлайн гораздо больше времени, чем планировал, и удивиться, куда оно делось. Исследования цифровой зависимости отмечают, что люди склонны сильно недооценивать проведенное за экраном время. Постфактум пользователи соцсетей верят, что были онлайн, скажем, полчаса, хотя по логам прошло вдвое больше. Это связано с тем, что внимание постоянно вовлекается новыми стимулами (постоянные уведомления, смена контента), не позволяя осознать непрерывный ход времени. Более того, мультитаскинг – одновременное переключение между приложениями, чатами, видео – создает иллюзию плотной занятости, из-за которой часы могут «улетучиваться».

С другой стороны, цифровая среда может и замедлять субъективное время в определенных контекстах. Например, при ожидании загрузки или ответа в чате несколько секунд могут казаться мучительно долгими из-за нетерпеливости, которую сама же породила культура мгновенного отклика. Мы привыкаем к высокой скорости информации, поэтому любая пауза воспринимается острее (отсюда шутка: “минуты ожидания службы поддержки длятся дольше обычных минут”). Таким образом, технологии двояко влияют на хроноцепцию: в плане развлечения и погружения они ускоряют время (сессия проходит незаметно), а в плане ожидания и требований немедленного результата – могут усиливать чувство замедления времени в паузах.

В целом, цифровая эпоха смещает наши временные ощущения. Постоянная подключенность делает границы между работой и отдыхом размытыми, дни насыщены бесконечными мелкими событиями (сообщения, уведомления), которые, однако, плохо запоминаются. Некоторые авторы говорят о феномене «цифрового забвения времени»: когда оглядываешься на время, проведенное в интернете, трудно вспомнить что-то конкретное – настолько оно однообразно. Это сродни эффекта уменьшения ярких воспоминаний: период, проведенный за экраном, может задним числом казаться пустым и коротким (ничего особо не произошло), даже если в реальности на него ушло много часов.

Чтобы противостоять этому, психологи советуют развивать цифровую осознанность: отслеживать свое экранное время, делать паузы, тренировать внимание к настоящему моменту (mindfulness). Исследования подтверждают, что mindfulness-практики способны замедлить субъективно бег времени за счет повышения насыщенности восприятия каждого момента. И наоборот, жизнь «на автопилоте», особенно в цифровой суете, приводит к тому, что месяцы утекают сквозь пальцы. Таким образом, управление вниманием в цифровую эпоху становится ключом к управлению своим ощущением времени.

Нейрофизиология времени: что показывает fMRI

Примерно 20% исследований хроноцепции посвящены нейрофизиологическим механизмам – тому, как мозг «ощущает» и отсчитывает время. Используя функциональную МРТ (fMRI) и ЭЭГ, ученые выяснили, что не существует единого «центра времени» в мозге. Восприятие длительности опирается на распределенную сеть областей, задействованных также в внимании, памяти и моторном контроле.

Для различных шкал времени – от долей секунды до минут и часов – могут привлекаться разные нейронные цепи. Например, за миллисекундные интервалы в большей степени отвечают мозжечок и сенсомоторные области, за секунды – базальные ганглии (стриатум) и префронтальная кора, за длительные интервалы и ретроспективные оценки – структуры памяти, такие как гиппокамп. Такая распределенность затрудняет поиск «временного ядра» – скорее, чувство времени эмерджентно, возникает из скоординированной работы нескольких систем.

Тем не менее, некоторые ключевые узлы выявлены. Одним из кандидатов является островковая доля (insula) – часть коры, связанная с интероцепцией (ощущением внутреннего состояния тела). fMRI-исследования показывают, что при прослушивании продолжительных звуков (несколько секунд) активность задней островковой коры нарастает постепенно и достигает пика к окончанию интервала. Проще говоря, нейроны в этой зоне ведут себя как «аккумулятор времени», интегрируя изменения состояния тела (сердцебиение, дыхание и пр.) и таким образом кодируя длительность. Это навело исследователей на мысль, что наше ощущение времени тесно связано с телесными ритмами: накопление внутренних сигналов создает субъективное чувство протяженности момента. Интересно, что замедление сердечного ритма или дыхания (например, при медитации) может субъективно удлинять момент, тогда как учащенное сердцебиение (при страхе, возбуждении) – наоборот, «разгоняет» время, возможно через усиленный приток сигналов в островковую кору.

Другая важная сеть – лобно-стриарная (префронтальная кора + базальные ганглии). Она традиционно рассматривается как «внутренний хронометр» для кратковременных интервалов. Модель «пейсмейкер-аккумулятор» подразумевает, что в мозге есть условный пейсмейкер (может быть, группы нейронов с осцилляциями), генерирующий импульсы, которые собираются неким аккумулятором (вероятно, в стриатуме или прилежащих областях). Дофамин регулирует скорость этого пейсмейкера: дофаминовые всплески синхронизируют нейронные осцилляции и тем самым ускоряют генерацию «тиков». Именно поэтому стимуляторы дофаминовой системы (например некоторые лекарства) вызывают ощущение ускорения времени, а блокаторы – замедления. При старении и ряде заболеваний (Паркинсон, СДВГ) дофаминовая регуляция нарушается, что подтверждает: нормальная работа стриарного «часового механизма» критически важна для адекватной оценки времени.

Помимо этих регионов, в задачи хронометрии включаются теменная кора (участвует в оценке длительности и хронологии событий) и височные отделы, связанные с памятью. Нейровизуализация показала, что когда мы вспоминаем, когда произошло то или иное событие или пытаемся мысленно реконструировать временную шкалу, активируются области, перекрывающиеся с сетью автобиографической памяти. Это еще одно подтверждение, что субъективное время и память неразделимы.

Отдельно изучается, как эмоции отражаются в мозговых «часах». fMRI показывает, что при эмоциональных стимулах усиливается активация амигдалы (миндалины) и тех же областей островка/стриатума, связанных с временем. Высокий ароузал (возбуждение) – будь то страх или радость – приводит к усиленной активации симпатической нервной системы, что может «переключать передачи» внутреннего хронометра. Интересно, что ни одна отдельная структура мозга не контролирует время в одиночку – всегда задействована комбинация эмоциональных центров и тайминговых цепей. Поэтому простых схем типа «эмоция = ускорение на Х%» в нейрофизиологии не обнаружено; многое зависит от контекста, личности и даже интерпретации эмоции.

Нейроученые также используют подход нейромодуляции: стимулируя или подавляя определенные зоны, можно немного сместить субъективное время. Так, раздражение определенных участков мозга у мышей заставляло их поведение меняться так, словно время идет быстрее. У людей транскраниальная магнитная стимуляция височных областей может нарушать ощущение ритма. Эти опыты подтверждают: чувство времени – продукт работы мозга, и вмешательство в эту работу меняет хроноцепцию.

В целом, нейрофизиологические данные подкрепляют психологические: возраст, эмоции, внимание – все эти факторы влияют на мозговые системы отсчета времени. Например, при старении атрофия лобно-стриарных нейронных связей и дофаминергическая дисфункция ведут к замедлению «внутренних часов». При эмоциональном возбуждении усиленная активность амигдалы/островка вмешивается в нормальный ритм накопления импульсов времени, создавая искажения. Вовлеченность в задачу (игра, мультимедиа) отражается в том, что активация «сетей режима по умолчанию», связанных с самосознанием и отслеживанием времени, подавляется – мы буквально забываем о времени. Такая целостная картина «мозг + психика» помогает лучше понять хроноцепцию.

Альтернативные теории и критические взгляды

Область исследования субъективного времени полна дискуссий. Существует несколько теоретических подходов к объяснению хроноцепции:

  • Модель внутреннего часовщика (pacemaker-accumulator). Предполагает наличие нейронного генератора импульсов и счетчика. Эта модель хорошо описывает многие эксперименты по оценке коротких интервалов и учитывает влияние возбуждения (ароузала) – ускоряя или замедляя импульсы. Однако критики указывают, что она недостаточно объясняет сложные эффекты эмоций и внимания. Например, почему разные эмоции при схожем уровне возбуждения могут давать противоположные искажения? Новые данные (как обсуждалось выше) предполагают, что мотивационная составляющая и когнитивная интерпретация эмоции тоже влияют на «таймер», чего базовая модель не учитывает.
  • Когнитивно-мемористический подход. Согласно ему, восприятие времени – побочный продукт обработки информации и формирования памяти. Время кажется долгим, когда мозг обработал много информации (новые впечатления, сложности), и коротким – когда информации было мало или она однообразна. Этот подход хорошо объясняет ретроспективные эффекты (новые события → больше воспоминаний → период кажется длиннее). Он также согласуется с идеей, что внимание к времени конкурирует с вниманием к другим стимулам: если заняты делом, информации много, но непосредственно отслеживать время мы не успеваем, поэтому в онлайне оно летит. Критики же отмечают, что информация – понятие широкое: как измерить «количество обработанной информации» в единицу времени в мозгу? Тем не менее, связь плотности событий и субъективной длительности эмпирически подтверждается на разных масштабах – от секунд (эффект «редкого события»: редкий стимул кажется дольше по времени) до лет (эффект новизны в жизни).
  • Модель внимания и ожиданий. Здесь акцент на том, куда направлено наше внимание. Если мы ожидаем, когда что-то закончится (например, стоим в очереди, глядя на часы), то уделяем много внимания течению времени – и оно замедляется. Если же внимание поглощено внешней задачей, времени достаются лишь «крохи» внимания – и оно утекает. Этот подход подкреплен множеством экспериментов, варьирующих инструкцию: «следить за временем» vs. «просто выполнять задачу». Внимание к времени действительно делает субъективную длительность больше. Но одна лишь концентрация внимания не объясняет, почему, скажем, очень высокое возбуждение (паника) тоже замедляет время, ведь там внимание на саму ситуацию. Здесь в игру вступает фактор эмоционального возбуждения, влияющего на скорость внутреннего часовщика.
  • Байесовские и адаптивные модели. Современные нейрокогнитивные теории предлагают, что мозг не столько «меряет» время, сколько предсказывает его ход на основе опыта. Например, Байесовские модели (Turgeon et al., 2016) предполагают, что пожилые люди сильнее полагаются на усредненный прошлый опыт длительностей, чем на каждый конкретный сигнал часов. Это может быть адаптивно: накопив большой опыт, мозг доверяет усредненной оценке («обычно такая поездка длится ~20 минут») вместо точного отсчета, который в старости становится ненадежным. Так объясняют и эффекты сжатия диапазона ощущений у пожилых – их оценки ближе к средней длительности и менее экстремальны. Такие модели частично объясняют, почему с возрастом временные искажения могут уменьшаться в отдельных контролируемых задачах (компенсация опытом) и одновременно увеличиваться в свободной жизни (опора на стереотипы времени ускоряет годы).
  • Эмбодимент времени. Эта концепция подчеркивает роль тела: восприятие времени тесно связано с ритмами сердца, дыхания, движений. Эксперименты с замедлением дыхания, биофидбеком показывают, что замедляя физиологические процессы, можно субъективно растянуть время, и наоборот – адреналиновый всплеск с учащенным сердцебиением часто сопровождается ощущением ускоренного хода событий. Теория «времени тела» предполагает, что ощущение «настоящего» формируется в интервал порядка нескольких секунд, соответствующих одним циклам дыхания и сердцебиения. Нарушение этих ритмов (например, аритмии, диссоциации) ведет к нарушениям чувства времени. Хотя прямые доказательства сложны, fMRI-данные об участии островковой доли (интероцепции) в отсчете времени дают этой гипотезе вес.

При всем разнообразии теорий, ученые сходятся в одном: субъективное время – конструкция мозга, на которую влияют множественные психологические переменные. Нет простого соответствия между «настоящим временем» и «чувством времени» – последнее пластично. Поэтому важно учитывать альтернативные точки зрения и результаты: например, некоторые исследования вовсе не находят существенной разницы в восприятии времени с возрастом, указывая, что не возраст сам по себе ускоряет время, а контекст жизни (изменение образа жизни, активности, целей). Другие высказывают критику популярных объяснений: так, гипотеза «каждый год короче предыдущего» математически верна, но не столь значима психологически – главную роль все же играют новизна опыта и эмоциональная насыщенность периода.

Еще один дискуссионный момент – «хорошо это или плохо, когда время летит?» С одной стороны, быстрое течение времени ассоциируется со счастливыми моментами (“пролетело незаметно”), с другой – с сожалением о быстротечности жизни. Понимание факторов хроноцепции дает практические выводы: чтобы замедлить субъективное течение жизни, необходимо сознательно привносить в нее новизну, разнообразие и внимательность. Новые впечатления обогащают наш «банковский счет» памяти, делая годы более заполненными и длинными в ощущении. А умение жить в моменте (осознанность) позволяет «растянуть» субъективную минуту, насыщая ее содержанием. В то же время, если хотим пережить неприятное быстрее, имеет смысл отвлечься, не фиксироваться на времени – тогда оно действительно побежит. Эти рекомендации напрямую следуют из исследований: внимание управляет временем.

Заключение

Субъективное восприятие времени – сложный сплав психологических и нейрофизиологических процессов. Возрастные изменения мозга и накопленный жизненный опыт, эмоциональные всплески и колебания настроения, стресс и бешеный ритм современной жизни, а также погружение в цифровые технологии – все это существенным образом меняет то, как мы чувствуем ход времени. Время может «лететь» в радости и творческом потоке или «тянуться» в горе и ожидании, и эти феномены теперь подкреплены экспериментальными данными. Понимая ключевые механизмы – роль памяти, внимания, эмоций, мотивации и биоритмов – мы лучше осознаем, почему порой дни длятся вечно, а годы ускользают. Эта область исследований не только удовлетворяет наше любопытство о природе времени, но и дает ценные подсказки для жизни: как управляя своим опытом и состоянием, влиять на субъективный ход времени, чтобы он работал в нашу пользу, а не против нас. В конечном счете, хроноцепция учит, что время – в известной степени продукт нашего разума, а значит, изменяя себя, мы меняем и свое время.

Источники и исследования:

  1. National Library of Medicine – Malleability and fluidity of time perception
  2. Public Library of Science (PLOS) – Distortions to the passage of time for annual events: Exploring why Christmas and Ramadan feel like they come around more quickly each year
  3. Baylor College of Medicine – Time perception and age: Longevity’s influence on ‘mind time’
  4. Psychology Today – Why We Feel Time Speed Up as We Start to Get Older
  5. Guardian News & Media Limited or its affiliated companies – A stopwatch on the brain’s perception of time
  6. Frontiers Media S.A. – Cognitive Aging and Time Perception: Roles of Bayesian Optimization and Degeneracy
  7. National Library of Medicine – The effect of aging and emotions on time processing
  8. Frontiers Media S.A. – How Does Emotion Influence Time Perception? A Review of Evidence Linking Emotional Motivation and Time Processing
  9. ResearchGate GmbH. – BRIEF REPORT Perception of the duration of emotional events
  10. National Library of Medicine – Droit-Volet, S. (2013). Time perception, emotions and mood disorders. Journal of Physiology – Paris, 107, 255–264. doi:10.1016/j.jphysparis.2013.03.005
  11. National Library of Medicine – Characteristics of psychological time in patients with depression and potential intervention strategies
  12. VG Researcher – Tobin, S., & Grodin, S. (2009). Video games and the perception of very long durations by adolescents. Computers in Human Behavior, 25, 554-559.
  13. National Library of Medicine – Stronger cortisol response to acute psychosocial stress is correlated with larger decrease in temporal sensitivity
  14. ResearchGate GmbH. – Too much screen time? – perception and actual smartphone usage, gender differences and academic success
  15. National Library of Medicine – Accumulation of neural activity in the posterior insula encodes the passage of time
  16. National Library of Medicine – Emotional Modulation of Interval Timing and Time Perception
  17. Consensus – How old is time
  18. University Hospitals – Why Does Time Fly as You Age?
  19. Simons Foundation – Dopamine Cells Influence Our Perception of Time

Статьи по Теме